приборе, усиливающем эмпатию, и о том, что я косвенно виновен в смерти Виктора Викторовича?
Услышав этот вопрос, Дорохов полыхнул бешенством и, поймав мой взгляд, гневно процедил:
— Не говорите глупости: вашей вины в гибели Вити НЕТ и НЕ МОЖЕТ БЫТЬ хотя бы по той простой причине, что у вас не было морального права отказывать ему в столь мелкой просьбе! Мало того, раз эта хренотень уже тестировалась, причем не абы на ком, а на ближайшем окружении главы государства, значит, любой испытатель рано или поздно доложил бы Еремееву о диссонансе между тем, что говорит и думает Панаев, вызвал бы те же самые подозрения и тэдэ. НО в этом варианте развития событий не проснулась бы ваша паранойя, так что Света погибла бы с вероятностью в сто процентов, вы, скорее всего, тоже, а виновные абсолютно спокойно закончили бы подготовку к перевороту и убрали бы еще и нас. Теперь о самом приборе: я, конечно, попробую выяснить, откуда он взялся, но упоминать о нем в связке с вами не буду даже в беседах с президентом, ибо стоит этой информации дойти до Светы и Егора, как они вас возненавидят. А я прекрасно знаю, насколько им нравится ваша компания, и уверен, что на вашем острове, в отличие от любого другого места земного шара, они будут в безопасности весь переходный период Проекта. И еще: будь моя супруга и дети чуть-чуть поумнее, упросил бы вас присмотреть и за ними. Но они настолько привыкли строить из себя Элиту Всея Вселенной, что с вами однозначно не уживутся. А жаль…
Старший сын Еремеева явно тоже любил строить из себя невесть кого, но с нами вел себя более чем достойно — проникся искренней благодарностью, ничуть не кривя душой, пообещал воздать добром за добро и заявил, что в ближайшие дни обсудит этот вопрос с отцом. Тут Дорохов потемнел взглядом и сообщил Арсению Викторовичу последние новости. Без купюр — чтобы не отвечать на вопросы типа: «А почему вы не вызвали в госпиталь меня?»
Арсений Викторович выслушал его монолог с каменным лицом, потом смахнул рукавом куртки слезинки, выступившие в уголках глаз, с большим трудом разжал сведенные челюсти и хрипло спросил, знает ли об этом мама.
Министр обороны отрицательно помотал головой:
— Пока нет: мы вызвали ее и Егора в Москву по надуманной причи-…
— Обмануть мою маму — задача из категории невозможных… — криво усмехнулся Еремеев, прижал к себе плачущую жену и угрюмо добавил: — Так что можете считать, что она либо выяснила абсолютно все через подруг, либо просчитала наиболее вероятную проблему и вот-вот начнет терзать вас крайне неприятными вопросами…
…Терзать нас «крайне неприятными вопросами» Светлана Николаевна не смогла из-за происков Татьяны, после взлета из аэропорта Лос-Анджелеса угостившей ее и Егора «заряженным» свежевыжатым апельсиновым соком, отправившим обоих в медикаментозный сон. «Бомбардье» сел в Кубинке через десять пятьдесят четыре, мы выгрузились с «Финиста» министра обороны и поднялись на борт самолета еще через восемь и решили подождать, пока мать с сыном вернутся в сознание.
Расположились, естественно, в салоне-гостиной. Дорохов невидящим взглядом смотрел в противоположный иллюминатор, баюкая в ладони бокал с коньяком, и невольно заставлял меня вспоминать ФСО-шника, застреленного Триггером, Арсений Викторович, его супруга и дочурки, потихоньку отключавшиеся из-за усталости, оккупировали диван,
Таня, Аня и я заняли свободные кресла, а экс-«Яровиты», как прилетевшие с нами, так и прибывшие с Очарования, умотали в «конверт» Юрия Федоровича.
Как ни странно, ожидание не затянулось: уже через тридцать две минуты дверь салона-спальни сдвинулась в сторону, и на пороге возникла заспанная Светлана Николаевна. Увидев нашу компанию, практически мгновенно спала с лица, пошатнулась и вцепилась в косяк:
— Что-то с Витей, верно?
Я, выстреливший собой вперед чуть ли не раньше, чем у нее ослабели колени, помог удержаться на ногах, подвел к своему креслу, помог сесть и… был пойман за рукав:
— Рассказывай!!!
Рассказал. Вернее, начал рассказывать. В той самой версии, на которой настоял Дорохов. Но он перехватил нить повествования буквально со второго-третьего предложения, а Голикова, нарисовавшаяся рядом с нами, протянула несчастной женщине стакан воды с каким-то сильным успокоительным.
Еремеева изобразила слабое подобие благодарной улыбки, проглотила таблетку, запила половиной стакана и превратилась в слух. А через несколько минут прервала монолог министра насмешливым замечанием:
— Юра, вы чего⁈ Допрашивать Панаева с использованием «химии» было полным и законченным идиотизмом: он наверняка наплел вам столько всякой хрени, что…
— Так и было… — со вздохом признал он еще до того, как она закончила. — Но Денис Владимирович, появившийся в палате в самый нужный момент, как-то понял, что Костя врет, и… хм… убедил говорить правду!
— Как именно?
— Отрезал палец. Без лишних слов. А потом…
— Я. Хочу. Это. Видеть! — выделяя интонацией каждое слово, отрывисто заявила она, как-то почувствовала, что он колеблется, и добавила в голос закаленной стали: — Я уверена, что у вас есть запись этой части допроса, и хочу ее видеть!!! Кстати, Оля, это зрелище не для тебя, так что закрой, пожалуйста, глаза и заткни уши. Или переберись, вон, в салон-спальню…
Дорохов поймал мой взгляд и нехотя кивнул, а я синхронизировал шлем с телевизором, нашел в архиве записей с видеокамеры нужный файл, вывел на экран, подождал, пока невестка Светланы Николаевны закроет за собой дверь, и включил воспроизведение. А уже через пару-тройку минут понял, что это «лекарство» действует не в пример лучше, чем успокоительное — мстительное удовлетворение, появившееся в эмоциях Еремеевой, существенно ослабило боль и отчаяние. Поэтому второй файл — с записью штурма квартиры Арсения Викторовича — показал без всякого внутреннего сопротивления. И почти не удивился своеобразию реакции этой женщины:
— Смерти и тяжелые ранения рядовых исполнителей, конечно, согревают душу, но не так сильно, как мучения выгодоприобретателей несостоявшегося переворота. Поэтому остальные записи я смотреть не буду и перейду к делу. Юр, что с Машей и вашими детьми?
— Все в порядке. С остальными заложниками тоже: пострадала только Валя Мезенцева — при штурме их дачи пуля, выпущенная снайпером «Альфы», пробила голову урода, который решил прикрыться ребенком, срикошетила от сейфа Олега и перебила девочке лучевую кость. Но там ничего серьезного, так что…
— Отлично. А что с заговорщиками?
— Селиверстов и Петров были убиты при задержании, а остальные поют.
— Да ладно? — не поверила она. — Даже Раевский⁈
Министр обороны расплылся в недоброй улыбке:
— А с ними не церемонятся, то есть, обходятся без «химии» и при любом подозрении на неискренность что-нибудь да отрезают!
— Правильный подход творит чудеса! — злобно ощерилась она, спросила, где сейчас тело ее мужа, получила предельно подробный ответ и отмахнулась от
